Концепт кар Наутилус

И вот теперь, почти шесть десятилетий спустя, «Пининфарина» изготовила в единичном экземпляре «Наутилус» — революционный по форме прототип большого представительского автомобиля, который «отворил потихоньку калитку» в угрюмой загородке якобы непререкаемых стереотипов. Машина как-то тихо, без особой помпы была представлена прошлой весной на Женевском салоне.

«Наутилус» удачно сочетает далеко не «лобовой» «биодизайн» с «граненым стилем». Могут сказать — такое невозможно, это, мол, все равно, что смешать «соленое» и «зеленое». Но для мастеров из Грульяско (так называется район Турина, где расположена фирма «Пининфарина») невозможного нет. За мягкими формами «Наутилуса» скрыто нечто несгибаемое, волевое. Эта машина — символ власти хозяина, твердая рука во фланелевой перчатке. В чем-то почти такая же, как другие, и в то же время — особенная, стоящая над всеми. Она не тяжеловата зрительно, не монументальна, не величественна, и при этом выделяется в толпе, что называется, смотрится. Вот этого эффекта, даже не эффекта — ощущения — и добивались создатели «Наутилуса».

Кто же они? За кулисами проекта — Лоренце Рамаготти, невидимый, словно кукловод. А перед глазами у всех—результат его ума и рук. Он создал даже не «концепт-кар» — носитель новой инженерной идеи, а скорее «дрим-кар», автомобиль — мечту.

За последние год «Пининфарина» не раз удивляла мир своими эксклюзивными образцами «от кутюр» — высокой моды: «Этос», «Ардженто Виво», «Синг энд Сонг«, «Эта-Бета». И вот теперь — «Наутилус». Насколько новая разработка захватит умы руководителей автомобильных фирм, которые всегда гордились, что они «не такие, как вон эти»?

Очень многие работы туринской фирмы, которые казались «занятными, но не более», становились серийными моделями. Вспомним послевоенные «Пежо», «Остин» 50-х годов и бесконечный ряд «Феррари». Вспомним знаменитую «Чизиталиа — 201», положившую начало новому направлению в послевоенном стайлинге и ставшую провозвестницей моды 40-х — 50-х годов. Не случайно один экземпляр этой машины экспонируется в нью-йоркском Музее современного искусства Гу- генхейма, а другой — в туринском автомобильном Музее имени Биска- ретти ди Руффиа.

Очень может быть, что теперь такая же роль отводится «Наутилусу». В современной автомобильной моде явно назревают перемены. Появились серийные «Ауди» со сводчатой надстройкой, заявил о себе в Токио «Мерседес-Майбах».

Почему к появлению «Наутилуса» должны приглядеться ведущие фирмы, почему надо прислушаться к доводам «Пининфарины»? А потому, что это имя в автомобильном мире — Авторитет.

Помню, когда я только пошел служить в КБ кузовов на «Москвиче» (где моей первой работой стало конструирование пепельницы), мне пришлось по каким-то делам отправиться в корпус напротив. Было это весной 1959 года. Навстречу по слякотному двору шли двое: мой начальник, Сергей Дмитриевич Чуразов, возглавлявший КБ кузовов, и седой симпатичный мужчина. Его лицо было знакомо по фотографиям в западных автомобильных журналах, которые выписывал наш завод. Я смотрел на этого человека, как на пророка и живую легенду. Похоже, что не только на «Москвиче», где он тогда давал какие-то консультации, но и во всем мире к нему относились с пиететом и глубочайшим уважением. Он был столь велик, что в 1961 г. специальным указом президента Италии Баттиста Фарина получил право соединить воедино свое прозвище и фамилию. Так появилась «Пининфарина».

Фирма процветала. После смерти Баттисты в 1966 г. мастерскую возглавил сын, Серджио Пининфарина, который вместе с Ренцо Карли продолжил начатое отцом дело, сохранил его стиль и подходы. В итоге фирма стала не только научно-исследовательским, но и производственным центром. Там сейчас ежедневно выпускают 100 — 150 комплектных машин с собственными кузовами: «ФИАТ-Ку- пе», «Феррари-456 ГТ», «Пежо- 306-Кабрио», «Пежо-406-купе». Многим известным фирмам отправляется и немало серийных кузовов.

Может быть, рассказ о производственной деятельности «Пининфарина» кому-то покажется здесь лишним. Но нам важно было показать, что на фирме работают не абстрагированные от реальности рисовальщики и фантазеры, а люди, чьи проекты (и в том числе, разумеется, «Наутилус») имеют вполне земную ориентацию.

Внешний вид модели во всех ракурсах представлен снимками Массимо Перини. А вот что рассказывает о машине Джанкарло Перини.

— Если любая машина — вопрос, то мы постарались показать, что ответ может быть, если не фундаментальным, то безусловно интригующим. Действительно, должен ли флагманский корабль Большого Руководителя быть общепринятым консервативным лимузином классического, нейтрального или рационалистского стиля или же он должен нести очарование и живость скульптуры?

За последние годы, как считают французы, им удалось найти такой стиль: «Рено-Шафран», «Ситроен- Икс М» и «Пежо-605». Но на самом деле они сильно ошибаются. Причина промаха — неадекватность выбранного стиля имиджу страны, фирмы, марки...

Кузов «Наутилуса», сочетая в себе элегантность и солидность, безусловно оригинален. Сама же идея «роскошного, скоростного спортивного седана» была заявлена еще в проекте «Феррари-Пинин» 1980 г.

«Наутилус» — это действующий прототип, построенный на несколько измененной платформе «Пежо» и снабженный У-образным 24-кла- панным новым мотором «Пежо» (2946 см3, 194 л.с.).

Несколько дополнений к сказанному Перини.

Солидность «Наутилуса» подчеркивают 19-дюймовые колеса, база в 2950 мм и колея в 1650 мм.

Высокая поясная линия, деликатные складки на боковине заставляют вспомнить о «ФИАТ-Купе». Бросаются в глаза непривычные по форме наружные осветительные приборы и отсутствующие наружные зеркала заднего вида, замененные видеокамерой и дисплеем. Необычна и комбинация приборов, закрываемая крышкой словно на карманном калькуляторе.

Традиционалисты назвали бы некоторые новшества во внешности «Наутилуса» кощунством. Но вспом ним девиз конструктора и капитана Немо из жюльверновского «Наутилуса»: «Подвижный в подвижном». Так и для главы исследовательско-испытательного центра «Пининфарина» Рамаготти нет ничего незыблемого. Ему отвратительны догмы и каноны и он, наверное, с удовольствием подписался бы под утверждением английского драматурга Бернарда Шоу: «Многие великие истины были сначала кощунством».